Почему ошибаются синоптики (интервью с Романом Вильфандом)
Директор Гидрометцентра России Роман Вильфанд родом из Киева. Окончил МГУ, географический факультет. С 1973 года его работа связана с изучением погоды. Он доктор технических наук, имеет около 100 научных публикаций. Более 20 лет читает курс лекций по теории и практике долгосрочных прогнозов погоды на кафедре метеорологии и климатологии географического факультета МГУ. Любимый тезис главного синоптика страны: «Необходимо вкладывать деньги не в «железо», а в научные исследования. Без них дальнейшее развитие современной метеорологии невозможно».
– Гидрометцентр – это сугубо аналитическая служба?
– Не совсем, хотя мы – научно-исследовательская организация. Но за 75-летний период существования оказалось, что в Гидрометцентре важно иметь не только ученых, но и так называемых производственников – людей, которые постоянно, в оперативном режиме, эксплуатируют методы прогнозирования погоды.
– Существует ли самый простой и проверенный временем метод предсказания погоды на какой-то ограниченной территории? Скажем, в Москве.
– Нет, простого метода не существует. Это только кажется, что можно посмотреть на облака и, подключив интуицию, что-то угадать. На самом деле, для того чтобы спрогнозировать погоду по Москве на ближайшие несколько дней, необходимо, во-первых, получить информацию по всему земному шару или, как минимум, по Северному полушарию. Во-вторых, чтобы использовать эту информацию, предварительно нужно понять законы, которые определяют перемещение воздушных частичек, постоянную трансформацию метеорологической ситуации. Тогда можно попытаться рассчитать будущее состояние атмосферы через 12 часов, через 24 часа. Но более чем на 5–6 суток мы прогнозировать погоду с детализацией по дням пока не можем.
– Чем ограничен срок? Плохое оборудование?
– Существует теорема о предсказуемости, которая гласит, что теоретически никогда, даже если у человечества появится самое совершенное оборудование, невозможно прогнозировать погоду более чем на две недели вперед. Максимум – три недели. Но это в лучшем случае. А сейчас максимум – 6–7 дней.
– И нельзя сказать, какова будет зима этого года?
– В сентябре мы не могли предположить, что первая половина декабря будет очень теплой. Это за пределом наших возможностей.
– Как вы относитесь к тому, что ряд радиостанций сейчас примерно так комментируют сообщения Гидрометцентра: «Синоптики сообщают, что погода будет пасмурной и холодной, днем до минус пяти. Но у нас за окном солнце и на термометре четыре градуса тепла»?
– Если у человека грипп, то, к сожалению, люди уверены: они знают, как его лечить. Некоторые вообще грипп за болезнь не считают и не лечатся. И мало кто представляет, какие сложные процессы происходят в организме во время этой болезни. В массе своей люди считают: «Да что там врачи! Они же так часто ошибаются!» Хотя давайте помнить, как часто врачи не ошибаются, как часто они помогают. Так же и в отношении погоды. «Да что там метеорологи! Мы-то знаем, что у нас за окном, и знаем наверняка». У любого специалиста это вызывает иронию. Измерить температуру не так легко. С вашей точки зрения, где воздух теплее – в тени или на солнце?
– Пойдем от обратного – в тени?
– Когда метеоролог слышит, что температура на солнце 35 градусов, а в тени 20 – это вызывает у него улыбку… Температура и на солнце, и в тени – одинакова. Атмосферный воздух прозрачен для солнечных лучей.
– Но градусник-то в тени и на солнце показывает разную температуру?
– Приемная часть показателей термометра нагревается от прямого попадания солнечных лучей. Это именно приемная часть термометра нагревается! Но, повторяю, температура самого воздуха и в тени, и на солнце одинакова. Поэтому, когда люди ориентируются исключительно на показания термометра, – они заблуждаются. Показания термометра – очень неточная величина. Когда вы слышите, что, по сведениям Гидромета, температура такая-то, – нужно воспринимать нашу информацию как данность, как реальность. Хотя и у нас в работе существуют погрешности, но метеорологические измерения минимизируют эти ошибки. Что же касается иронии определенных людей по отношению к тому, что мы делаем… Я привык. Все знают, что должен делать министр иностранных дел. Все знают, какова должна быть его политика. И если эта политика не понятна большинству – министр плохой.
– Иначе говоря, профессионализм изначально «непрозрачен» для окружающих. В отличие от дилетантизма…
– Нужно уметь доверять профессионалам.
– Как вы оцениваете тот факт, что на московских газонах выросли грибы, в Подмосковье – в середине декабря – почки распускаются? Что происходит?
– Да, действительно, продолжительность нерерывного теплого периода в ноябре–декабре близка к уникальному показателю – можно говорить о некой природной аномалии.
– Эта ситуация фиксировалась когда-либо до 2006 года?
– Были годы, когда теплая погода стояла в декабре. Это был 1924 год, 1964-й. Дневные температуры были плюс три–четыре градуса.
– Сколько лет российской метеорологии?
– Первые метеонаблюдения начали проводиться по указанию отца Петра Великого Алексея Тишайшего. Он велел вести записи наблюдений за погодой в журнале Тайного приказа. Мне приходилось читать записи. Они весьма любопытны. Ну, например: «Декабрь. Сегодня день был дурен, а вечер тёпл, как в сентябре».
– Поэзия!
– Ну примерно… Ведь приборов для наблюдения, как и методик по их точному применению, не было. (Смеется.) Кстати, люди больше всего нуждаются в новостях о погоде. Об этом говорят данные социологических опросов, проведенных в США, в Сингапуре, в Азербайджане и других странах. Знаете, как составлялся опросник? Людей спрашивали: «Какую составляющую информационных программ вы цените больше всего?» и «Если бы нужно было платить за какую-то информацию, что бы вы оставили: информацию о футбольном матче, о теракте, о погоде?» Восемьдесят процентов населения земного шара готовы платить (правда, разную сумму) за прогноз погоды.
– Серьезный показатель популярности вашей профессии.
– И доверия. Я надеюсь, вы не зададите мне вопрос – какой будет новогодняя ночь?
– Задам.
– А в чем смысл? Что гадать, если мы не можем определить погоду более чем на пять суток вперед?
– Смысл – в поэзии. Хочется услышать что-то в стиле Алексея Тишайшего – будет ли новогодняя ночь дурна? Или тепла, как в июле?
– (Смеется.) Метеорология – это социально значимая сфера деятельности. Мы ориентируем человека на то, какую одежду ему сегодня использовать, целесообразно ли встречаться с друзьями на природе или лучше в кафе посидеть, как провести выходные дни. Люди строят тактику и стратегию жизни, основываясь на нашей информации. А хозяйствующие и властные структуры воспринимают наш прогноз, чтобы минимизировать ущерб от смерча, сильного дождя… И мы несем некую ответственность за наши данные, так что говорить о поэтической лжи, как бы она прекрасна ни была, не стоит.
– Как часто метеорологи ошибаются?
– Да, наша профессия рискованная. И мы – это сейчас позиция метеорологов мира – хотим довести до сознания большинства следующее: любой прогноз, даже самый точный, содержит в себе вероятность ошибки. Нет и не может быть абсолютно гарантированных прогнозов! Метеорология основана на законах термодинамики. И в них всегда существует область неопределенности. На 95 процентов прогнозы оправдываются, но есть пять других процентов. И воля каждого – слушать прогноз погоды или нет, верить или нет. Но ошибка в нашем деле, как, впрочем, не только в нашем, – это такая же норма, как дождь. (Смеется.) Хотя прогностическая наука резко взмыла вверх. Если 25 лет назад прогноз на третий день всегда был очень сомнителен, то сейчас качество прогноза на третий день такое же, как 25 лет назад на первые сутки. И примерно в 27–28 случаях из 30 (возможных дней в месяц) – прогноз на трое суток правильный. А такое грозное явление природы, как смерч, до сих пор не умеют прогнозировать. Смерч можно только фиксировать с помощью радаров… Кстати, надеемся, эти радары у нас с будущего года тоже появятся.
– А в России возможны смерчи?
– Вероятность есть, но реже, чем в США. Но и у нас торнадо бывают.
– Метеоролог – элитарная профессия?
– Я бы сказал, экзотическая. Стране и не нужно много метеорологов.
– Где можно получить образование, чтобы стать метеорологом?
– В МГУ. У нас в Гидрометцентре много выпускников мехмата, физфака, географического факультета. Из МАИ приходят люди. Из Бауманского.
– Есть гадалки, предсказывающие будущее. Есть врачеватели – «бабы Любы», «бабы Гали»… Есть салоны, где снимают порчу, лечат от безбрачия. Но нет салонов по предсказанию погоды. Почему? Представляете надпись: «Угадываю погоду. Гарантия 100 процентов. Недорого»?!
– Ошибаетесь. Откройте интернет – там масса независимых метеорологов! Зайдите на Яндекс и найдете там ссылки на несколько сотен метеорологических сайтов. Да что там несколько сотен! Мне говорили, что независимых метеорологических интернет-сайтов около двух тысяч. И это все те же «бабы Гали», которые гадают на кофейной гуще…
– Вы любите анекдоты?
– Да. Могу рассказать, хотите? После ошибки местного метеоролога (он предсказал дождь, а его не случилось) мужики решили наказать бедолагу. Судили-рядили: ну что? Постановили – расстрелять! И повели метеоролога на расстрел. Вдруг раздается крик из толпы: «Подождите!» И выходит человек с большой головой и большим портфелем. Он говорит: «Не надо расстреливать метеоролога. Я знаю, что нужно сделать, чтобы получить хоть какой-то толк от этих, в общем-то, бесполезных людей». «Какой?» – удивились люди. «Их нужно повесить!» – «А почему не расстрелять?» – удивились мужики. «Ну хоть направление ветра знать будем». Черный юмор. Но что симптоматично – люди в любых обстоятельствах хотят знать, какая будет погода! (Смеется.)
Обсудить на форуме
| 
опубликовано: 18.12.06